Неожиданное предложение о клятве несколько шокировало присутствовавших. А.Н.Яковлев отвернулся, поглядывая в иллюминатор. Г.П.Разумовский неожиданно рассмеялся, а я попытался все свести к шутке, еще не веря в серьезность сказанного и искренне не понимая, при чем тут личные клятвы. Мы служим делу, Родине, а не тем или иным личностям или супругам. И путать Отечество и Ваше превосходительство не годилось. В конце концов это не монархическая династия. Но Раиса Максимовна настаивала, вкладывая в это какой-то свой смысл. Горбачев поднял фужер, но она продолжала твердить:

- Нет, нет, вы скажите - клянемся".

Это начинало переходить все границы, тем более, что клясться, выходило, нужно было ей. А.Н.Яковлев, незаметно сменив тему разговора, рассказал что-то из опыта других стран. И вопрос как-то неловко был замят".

Как вспоминает Владимир Медведев, "в Испании традиционно первыми покидают зал приемов хозяева с важными гостями, а затем все остальные. Прием завершался, Михаил Сергеевич в сопровождении короля и королевы двинулся к выходу. Раиса Максимовна и здесь, с кем-то разговаривая, задержалась, как мне показалось, специально, чтобы подчеркнуть важность своей персоны, которую ждут все. Король, королева, президент - стояли на ступеньках, Раиса Максимовна, не обращая на них ни малейшего внимания, продолжала вести светскую беседу. Неприятная пауза длилась несколько минут, Михаил Сергеевич, едва сдерживая себя, но с улыбкой попросил:

- Раиса Максимовна, поднимайтесь к нам.

Она продолжала беседовать, прошла еще минута. Горбачев повторил громко и резко:

- Раиса Максимовна, мы все ждем!

Почувствовав в голосе мужа металл, она двинулась к нам. Конечно, это был спектакль, прекрасно ею разыгранный. Подобное происходило и во время встреч с госпожой Коль, и с госпожой Нэнси Рейган, когда Михаил Сергеевич в разговорах с супругой переходил на зловещий шепот".

Не совладав со своей страстью к драгоценным камням, которая сама по себе предосудительна для почетной представительницы государства рабочих и крестьян, Раиса Горбачева купила в фешенебельном лондонском магазине "Картье" бриллиантовые сережки стоимостью в 2500 долларов и расплатилась за них с помощью кредитной карточки "Амэрикен Экспресс".

В своей книге "Я надеюсь" она с большой радостью приводит трепетное послание Г.Шахназарова по случаю 8 марта: "Дорогая Раиса Максимовна! Если бы браки действительно заключались на небесах, Бог постарался бы дать Михаилу Сергеевичу именно такую спутницу жизни, в согласии с предназначенной ему миссией... Искренне ваш - Шахназаров".

Вспомним, как Р.Горбачева, когда армянская диаспора США подарила ей дорогие ювелирные украшения, сказала буквально следующее: "Это послужит укреплению дружбы между советским и армянским (!? - Авт.) народами". Видимо, случайно (или неслучайно) этот фрагмент был показан по Центральному телевидению, а вечером он уже был вырезан.

А вот еще любопытный момент. А.Караулов пишет: "Среднего брата - Стаса - Якубовский пустил по "юридической линии": сам Якубовский стал, как я говорил, секретарем Союза адвокатов СССР, а Стаса отправил в секретариат Союза юристов СССР.

Стасу поставили "вертушку".

Коль скоро товарищ С.О.Якубовский - секретарь Союза, ему (с супругой) полагался гостевой билет на съезды народных депутатов СССР. Поскольку ни жены, ни любовницы у Стаса тогда не было, он позвал в Кремлевский дворец съездов Владимира Винокура - своего приятеля. На Винокура тут же наткнулась Раиса Максимовна, гулявшая по фойе:

- О, Володя, что вы здесь делаете?!

- Я всегда там, где смешно, - потряс головой Винокур. - Знакомьтесь, пожалуйста: мой друг Стас, секретарь Союза юристов СССР.

- Такой молодой... - сказала Раиса Максимовна.

"Так, - подумал Стасик, - будем знакомиться!"

- Что же получается, Раиса Максимовна, - тут же произнес он. - Вы и Михаил Сергеевич - юристы, товарищ Лукьянов - юрист, а Союз юристов СССР всю перестройку ютится черт знает где, в подвале, у Курского вокзала, где одни б... пассажиры, миллион пассажиров, перед иностранцами - стыдно... ужас, одним словом.

Прозвенел третий звонок, и фойе опустело.

- Идите за мной, - сказала Раиса Максимовна. - Это очень важно... то, что вы говорите...

Стас просиял, а Винокура тихо оттеснила охрана.

Финал этой истории рассказал Анатолий Иванович Лукьянов. На трибуне съезда - кто-то из шахтеров. Растет напряжение. Шахтеры грозят всеобщей забастовкой. Горбачев ведет съезд. А рядом с Раисой Максимовной - какой-то парень, худенький, смазливый, он и Раиса Максимовна все время о чем-то беседуют, причем Раиса Максимовна (чтобы лучше слышать) все время наклоняет к нему голову. Со стороны кажется, что она просто лежит у него на плече.

Горбачев остолбенел. Лукьянов видит: он смотрит только на Раису Максимовну, а Раиса Максимовна трется головой о какого-то хмыря.

- Это кто? - Горбачев пишет записку Лукьянову.

- Не отвлекайтесь, Михаил Сергееви?. Ведите съезд. Сейчас выясним. Я все вижу, веду наблюдение.

- Толя, сразу доложи, кто этот нахал, - пишет Горбачев.

- Люди посланы, - отвечает Лукьянов.

- Узнать откуда! - приказывает Горбачев.

Выяснили не сразу. У Горбачева резко поднялось давление. Позже Стас удивлялся, что на съезды народных депутатов СССР его не приглашают - там ему было так интересно..."

М.Горбачев был безразличен к советским наградам. Как вспоминает М.Докучаев, "Горбачев за время своей деятельности в должности Генерального секретаря и главы государства не получил, даже в честь своего шестидесятилетия, никаких советских наград, зато с огромным удовольствием принимал их от западных государств и различных иностранных организаций". Такой подход отрицательно влиял на престиж государства.

Вот что вспоминает В.Болдин: "Мог ли Горбачев считать раскол КПСС неизбежным? Но в этом случае он был обязан как человек, претендующий на порядочность, всенародно сказать о своей позиции, мотивировать ее и либо убедить коммунистов в необходимости перемен, либо сложить с себя на съезде полномочия генсека. Ни того, ни другого Горбачев не сделал, предпочтя тайные, подрывные методы разрушения КПСС и СССР. Более того, вероятно, кроме А.Н.Яковлева, А.С.Черняева и Г.Х.Шахназарова о его намерениях не знал никто, в том числе и те сподвижники по Совету Безопасности, которым, по словам генсека, он доверял больше всего".

Во время визита Хрущева в Англию в 1956 году Уинстон Черчилль сказал ему удивительно пророческие слова: "Господин Хрущев, вы затеваете большие реформы. И это хорошо! Хотел бы только посоветовать вам не слишком торопиться. Трудно преодолеть пропасть в два прыжка". Хрущев-таки упал в пропасть. Разрушая страну и слушая только самого себя, Горбачев и сам упал в пропасть, и потянул туда всю страну.

Как пишет Н.Зенькович, "вспоминается совет, который когда-то дал Черчилль Хрущеву. Мудрый англичанин сказал нашему великому волюнтаристу: "Нельзя отменять старый закон и вместо него вводить новый, если его смысл непонятен самому последнему гражданину вашего государства".

Удержать огромную страну с такими личностными качествами, таким двурушничеством, словоблудием и т.д. в столь критический момент такая личность, как Горбачев, конечно, не смогла.

Всю оставшуюся жизнь А.Громыко переживал, что именно он выдвигал Горбачева. В.Крючков вспоминает: "Мне известно, что когда началось обсуждение кандидатуры на пост лидера партии, Громыко первым назвал Горбачева. Он начал с того, что хватит играть в игры, что среди руководства есть молодой, энергичный человек и надо выбирать его. Позиция Громыко предопределила ход обсуждения, его поддержали другие, вопрос был решен. Известно мне и другое. Вскоре Громыко стал высказывать сожаление по поводу внесенного предложения об избрании Горбачева на пост лидера партии. В конце своей жизни он уже громко сетовал по этому поводу, считая, что крупно ошибся, обманулся в Горбачеве. Чувствовал себя виноватым в том, что из-за человека, которого он предложил, и на кандидатуре которого настоял, в стране начались процессы, опасные для государства и общества".

Уходя на пенсию, А.Громыко говорил: "Яковлев и Шеварднадзе - не те люди, куда зайдут они вместе с Горбачевым?".

Вспоминает А.Боровик: "Мы собирались делать "Двойной портрет" о Буше и Горбачеве. Я позвонил Горбачеву и говорю: вот, Михаил Сергеевич, мы хотим сделать "Двойной портрет": вы и Буш, два бывших президента. Вы согласитесь? Он подумал минуту, а потом мне сказал: Артем, неужели ты думаешь, что Горбачева вообще можно с кем-то сравнивать? Он абсолютно был в этом уверен: как я мог предложить ему, великому разрушителю тоталитаризма и коммунизма, как я мог вообще ему предложить сравнивать его с кем бы то ни было. Он отказался от сравнения с Бушем, и, насколько я понял, он в современном мире вообще не видит никого себе равного".

И в этом Горбачев прав. Трудно найти второго такого "князя тьмы". В американском фильме Ивана Пассера "Сталин" есть эпизод, когда в ссылке во время ознакомления с личным делом Джугашвили выясняется, что он имеет физический дефект - два сросшихся пальца на ноге. "Метка дьявола" - замечает один из членов комиссии. Такую же "метку дьявола" на голове имеет Горбачев. Она приобрела кровавый оттенок после его "подвигов" в Баку.

А.Караулов пишет: "Актер Андрей Мягков - хороший художник. В 86-м, когда интеллигенция абсолютно верила Горбачеву, он написал картину: Христос разрывает свои вены и кровью "метит" Горбачева, благословляя его на борьбу с коммунистами, чьи рожи лезут к Михаилу Сергеевичу со всех сторон - Ленин, Троцкий, Сталин, Берия и т.д.

В 92-м, уже после отставки, Горбачев заглянул на день рождения к Олегу Николаевичу Ефремову, который праздновали в только что открывшемся ресторане Художественного театра.

- А вы знаете, Михаил Сергеевич... - вдруг сказала-пропела Ия Савина, - а вот Андрей Васильевич у нас... художник, и у него есть... ваш портрет.

- Ну? - удивился Горбачев.

- Взглянуть бы, - сказала Раиса Максимовна.

Мягков дал слово: покажу.

Прошел год. Телефонный звонок.

- Андрей Васильевич... ну что же, мы ждем...

- А кто это, простите?

- Раиса Максимовна.

- Какая... Раиса Максимовна?

- Горбачева.

Мягков отправился на рублевскую дачу. Картину решил подарить.

- Мы сразу смотреть не будем, - Михаил Сергеевич был в великолепном настроении. - Сначала кофейку попьем.

Принесли кофе. А картина - вот она, стоит на диване, завернутая в белое полотенце.

- Открою, Михаил Сергеевич?

- Сейчас, сейчас.

Горбачев и Раиса Максимовна сели в кресла.

- Давай!

Увидев, что Христос, обливаясь кровью, касается его лба, Горбачев превратился в камень.

- Ты... что ж это, хочешь... сказать... Бог шельму метит - так, что ли?

Мягков обомлел:

- Что вы, Михаил Сергеевич...

- Как что, - перебил Горбачев. - Я же - вижу!"

Напрасно Мягков обомлел - Горбачев воспринял эту картину сообразно своему внутреннему миру. У таких людей, как Горбачев, очень важна первая реакция. Она, как правило, искренна. Потом он подумает и соответственно среагирует… ". И это все о нем.

Впрочем, подобное поведение не только отвечало сути самого экс-президента СССР, но и диктовалась нормами поведения политической элиты Союза ССР. Грандиозный и неимоверно сложный "путь наверх" в тогдашних условиях и обстоятельствах предусматривал и подразумевал трансформацию самого идущего. Лишь единицы могли осилить эту дистанцию и при этом остаться самими собой. Горбачев не принадлежал к этим избранным. Но тогда, когда его унижали, он нередко не только нес "свой крест" как должное, но и старался при этом заработать дополнительные очки, чтобы даже поражение постараться обернуть возможной победой. Весной 1984 года, когда на политический Олимп взошел К.Черненко, М.Горбачеву пришлось проявить этот свой талант. Как пишет И.Земцов, тогда в соответствии с московскими правилами политической игры главная роль была отведена ему. Именно ему, "униженному и поверженному в противоборстве с Черненко, было предложено провозгласить своего соперника очередным Председателем Президиума Верховного Совета, что он и сделал на совместном заседании обеих палат Верховного Совета 11 апреля 1984 года. Приятным баритоном (призванным, надо полагать, подчеркнуть готовность к услужливости), слегка нервничая (голос, по-видимому, выдавал недовольство двусмысленностью ситуации) Горбачев воспевал Черненко как "испытанного и стойкого борца за коммунизм". И - это он делал впервые - назвал его "выдающимся деятелем".

Впрочем, сам Михаил Горбачев, который прагматично дрейфовал от одной политической цели к другой, никогда не считался с такими "мелочами", как человеческое достоинство, честь и преданность. Ему ничего не стоило, например, унизить зависимых от него людей, "сдать" друзей или предать сторонников… Что же, бумеранг, как известно, имеет свойство возвращаться. Пришлось хлебнуть из чаши унижений и самому экс-генсеку ЦК КПСС. Как напомнила "Новая газета", в декабре 1991 года Ельцин обговаривал с Горбачевым условия ухода с поста президента СССР. "Прикинули: к 7-8 января он без спешки, достойно освободит кабинет, казенную квартиру и дачу. Ельцин обещает все - пенсию, машину сопровождения, ЗИЛ и т.д. Только в одном моменте неожиданно заспорил: "Зачем же вас освобождать от возможной юридической ответственности, если вы ничего плохого не совершали?" Горбачев согласился, полагая, что это чисто схоластический вопрос, который нет смысла обсуждать джентльменам, и подписал свою отставку.

Но уже через несколько дней к нему домой явилась делегация и потребовала открыть квартиру для описи имущества, и вообще - в 24 часа выехать. Просьба охраны подождать хозяев, действовать по закону - там ведь и личное имущество Горбачевых - не помогает... Вещи семьи вытаскивают на площадку. Вчерашний президент сверхдержавы ночует на даче, которую тоже нужно покинуть. На следующий день у него последняя встреча - с японцами. В 8.50 утра он подъезжает к Кремлю. В машине звонит телефон: "Михаил Сергеевич, в вашем кабинете сидят Ельцин, Полторанин, Бурбулис и Хасбулатов. Уже, извините, выжрали бутылку коньяка. Может, вам лучше не заходить сюда?" Горбачев просит подыскать ему какую-нибудь комнату, чтобы провести обещанную встречу. Встречается с японцами в кабинете администратора на третьем этаже и тут же уезжает - теперь навсегда.

Через несколько месяцев могучий Гайдар лишает страну денег. Горбачев выступил с критикой правительства. Сказал, что думал по этому поводу. Почти сразу после этого вышел указ Ельцина: "...преобразовать в академию финансов, занять помещения Фонда Горбачева" и т. д. Утром работников фонда не пустили в здание на Ленинградском проспекте, оцепленное двумя цепями - милиции и журналистов. Тогдашний начальник московской милиции Мурашев ходил между горбачевцами и шепотом извинялся. В конце концов разрешили занять тысячу метров; горбачевцев запустили внутрь, тут же на их глазах забили фанерой "ненужные" коридоры и потребовали платить аренду по коммерческим ценам. Надо ли говорить, что у М. С. отобрали охрану, ЗИЛ, сняли телефоны, отказали в медобслуживании и т.д.

Позже, как пишет "Новая газета", президент России избрал тактику мелких укусов. Классический пример: Горбачев приезжает в Питер. А друг Собчак сразу как бы уезжает из города… Горбачев-фонд несколько раз обращался с не слишком серьезными просьбами к мэру Москвы Ю.Лужкову. Тот дисциплинированно отсылал их просьбы отчего-то в правительство, откуда всегда отвечали отписками. Впрочем, один раз "Ельцин самолично вспомнил Горбачева и улучшил жизненные условия предшественника. Дело в том, что в штабе Б. Е. началось шевеление по поводу гарантий президенту в случае его отставки. Пенсия же Горбачева на тот момент составляла 4 доллара; президент России, представьте, оценил ее как недостаточную в сущности, оскорбительную и в своей революционной манере повысил ее немыслимо - до $150, так что бывший президент СССР получает сейчас после некоторых вычетов 3000 руб."

Вот такие дела, впрочем, как говорится, кесарю кесарево…

В заключение, на основании всего вышеизложенного, хотелось бы ответить на один, но главный вопрос: был ли у Азербайджана ,при таком политическом раскладе, хоть какой-либо шанс на справедливое решение карабахской проблеме при таком отношение Горбачева, Ельцина, политического бомонда тех лет, советских и российских СМИ, ведущих деятелей науки и культуры, советской и российской армии, спецслужб и др. к Азербайджану?

Вопрос, безусловно, риторический.

3500 лет тому назад в Египте неожиданно среди белого дня наступила кромешная тьма, длившаяся некоторое время. Разгадку этого явления раскрыли ученые Смитсоновского института в Вашингтоне. Причиной этого явления было извержение вулкана Санторин на острове Тир в Эгейском море. Огромные тучи, массы вулканического пепла Тир накрыли Египет. С того времени и пошло выражение "тьма египетская".

Подобную тьму занес в Азербайджан человек "с меткой дьявола "- Горбачев. В этой кромешной горбачевской тьме творилось все зло против Азербайджана.

И все это зло свершалось по отношению к самой порядочной республике, если так можно выразиться по отношению к республикам, которая всегда давала в союзный фонд больше, чем брала из него, в составе СССР и всегда была верна своему долгу в самые трудные времена.

Именно благодаря этой республике, ее нефти, нефтяникам, нефтепереработчикам, СССР и , следовательно, Европа, выстояли в борьбе с фашизмом. Вся нефть Европы, кроме бакинской, служили интересам германского фашизма. Фашистами были захвачены нефтепромыслы Румынии, Албании, Польши, Венгрии, СССР ( Майкоп и Грозный ) и только Баку давал 90% всей нефти, которая служила правому делу борьбы с фашизмом.

Последние исследования автора, основанные на данных всего нефтяного хозяйства СССР в те годы, однозначно показывают, что СССР проиграл бы войну без азербайджанской нефти и, следовательно, вся Европа была бы порабощена фашистами.

И хочется надеяться, что азербайджанский народ надолго запомнит подобное отношение к себе в новейшей истории.

И,главное, сделает правильный вывод.

Дальше...