Если бы фашисты захватили Баку, а до Баку оставалось всего  450 км (рис. 245), то СССР остался бы с 2,2 миллионами тонн нефти и двумя нефтеперерабатывающими заводами в Саратове и Уфе.

 

Рис. 245. До европейской нефтяной катастрофы – 450 км

 

 

При таком ходе событий определенные коррективы в свою политику, бесспорно, внесли бы некоторые соседи СССР, давно зарившиеся на ее территорию. Кроме того, и в этом также не приходится сомневаться, «Люфтваффе» любой ценой разбомбила бы два оставшихся НПЗ в Саратове и Уфе. Даже после поражения под Сталинградом немцы бомбили, и не без успеха, эти заводы. В период Сталинградской битвы фашистская авиация систематически подвергала Саратовский НПЗ ожесточенной бомбардировке, которая наносила ему огромный ущерб. Командование «Люфтваффе» приняло решение в 1943 г. перейти к действиям ночью, в расчете на то, что использование средств ПВО в это время будет менее эффективно. Оно стремилось ударами с воздуха уничтожить Саратовский НПЗ. С 12 по 24 июня 1943 г. вражеская авиация прорывалась к Саратову и сбрасывала на НПЗ фугасные и зажигательные бомбы. И все это происходило в тяжелых для немцев условиях, а в случае падения Сталинграда, это было бы «проще пареной репы».

СССР не выдержал бы такого удара – все разговоры о «Втором Баку» в те годы были блефом Николая Байбакова.

Если бы немцы захватили Баку, никакой «Второй Баку» не смог бы повлиять на события. С ежегодной добычей 1,5-2 млн. т нефти, добываемой во «Втором Баку», воевать с фашистской Германией, которая восстановила бы часть грозненских и бакинских скважин, выйдя на уровень добычи только в этом регионе 15-20 млн. т., было бы невозможно.

Масштабы добычи нефти, например, в Куйбышеве показывают следующее.

В августе 1941 года бюро Куйбышевского обкома партии приняло специальное постановление, определившее конкретные задачи, поставленные перед нефтяниками.

«1. Считать утвержденный Государственным Комитетом Обороны план добычи нефти на 1942 год в размере 425 тыс. тонн минимальным заданием тресту Сызраньнефть и просить Наркомнефть войти с ходатайством в Государственный Комитет Обороны         Союза ССР об увеличении плана добычи нефти по тресту до 700 тыс. тонн, плана эксплуатационного бурения – до 149 тыс. метров и разведочного – до 85 тыс. метров».

Из канав и озер в Баку в те годы вылавливали более миллиона тонн нефти ежегодно!

В случае потери Баку, для увеличения добычи в районе «Второго Баку» нужны были колоссальные материальные ресурсы и годы, а отсчет времени, в то тяжелое время, шел на месяцы!

Первая девонская нефть в Татарии была получена в 1946 г. на Бавлинской структуре, закартированной впервые геологами КГУ под руководством Е.И. Тихвинской еще в 1934 г. Так что не случайно ей было присвоено звание «Почетный нефтяник» страны.

Расчеты показывают, что для создания нового мощного нефтегазодобывающего района, даже при самой минимальной, рабской оценке труда, было необходимо 5-7 млрд. долларов. Таких средств у СССР в то время не было и в помине. Нефтяная стратегия, в условиях разрухи и безденежья, была простой – добывать дешевую нефть. Достигалось это просто: бурились отдельные неглубокие скважины на неглубоко залегающие нефтеносные пласты, причем добыча велась практически с недоразведанных месторождений. Комплексного цивилизованного освоения месторождений в те годы не происходило.

Наличие залежей нефти в Азербайджане, на Северном Кавказе, в Ставропольском крае, в Кубано-Черноморском районе, в Крыму, Эмбенском и Ухто-Печорском районах, в Туркмении и на Сахалине было известно и до революции, и особых сдвигов в довоенные годы в разведочных работах не было. Для создания новых нефтегазодобывающих регионов в те годы не было ни средств, ни технологий, а что можно было бы сделать в военных условиях без электроэнергии, оборудования и средств?

Газета «За индустриализацию» писала еще 31 января 1934 года: «Борьба за восточную нефть будет происходить не только на площадках нефтяных промыслов... Восточная нефть – дело всего пролетариата СССР».

Основным поворотным пунктом в судьбе Урало-Волжских районов считается XVIII съезд партии, состоявшийся в марте 1939 года. Согласно плану развития народного хозяйства СССР в третьей пятилетке (1938-1942) было решено «всемерно развить угольную и нефтяную отрасли промышленности, являющиеся топливной базой всего народного хозяйства страны». В 1942 году планировалось довести добычу нефти до 54 миллионов тонн. Чтобы выполнить этот план, предусматривалось «создать в районе между Волгой и Уралом новую нефтяную базу – Второй Баку». Программу нефтедобычи и нефтепереработки обеспечить быстрым развитием геологоразведочных работ и внедрением высокой техники во всех отраслях нефтяной промышленности... Все это оказалось сказкой!

Возвращаясь к главному, отметим, что партия и правительство принимают в 1943 году решение о строительстве еще четырех нефтеперерабатывающих заводов для переработки восточных нефтей в городах: Куйбышев, Гурьев, Орск и Красноводск. А какой оказался результат?

Только в 1945 году была получена первая продукция на Куйбышевском НПЗ в незначительном количестве, который начал производить преимущественно автобензин марки А-56, мизерное количество тракторного керосина, котельное топливо. И об этом факте долго умалчивали.

«Второй, Третий и так далее Баку в Предуралье и за Уралом оказались, в конечном счете, не выдумкой академика Губкина. Они стали реальностью, но чтобы это произошло потребовались десятилетия. Многие азербайджанские нефтяники и после войны остались в новых районах, возглавив там нефтедобычу. История нефти в СССР так и пестрит азербайджанскими именами. Много их и в новой России», – пишет Александр Горянин. И это правда – эти люди золотыми буквами вписали свои имена в летопись этих регионов. Но не надо этот исторический факт сопоставлять с конкретной ситуацией, сложившейся в 1941-1942 годах.

Создание «Второго Баку» в годы Второй Мировой войны за счет разрушения бакинских нефтепромыслов и лишения их инженерно-технического персонала было грубейшей ошибкой ГКО СССР. Этой непродуманной акцией, в духе коммунистического – «Даешь!» – был нанесен огромный ущерб бакинским нефтепромыслам, что, наряду с другими факторами, привело к резкому падению добычи в Баку, что, в свою очередь, привело к уменьшению маневренности войск, а это, безусловно, привело к дополнительным человеческим жертвам на всех фронтах.

Не говорил Байбаков всю правду и в постсоветское время, когда раскрылись многие темные страницы о войне. Вот его основные рассуждения о нефтедобыче в СССР в военные годы.

«В начале войны, – пишет Байбаков, – добыча нефти в районе Бугуруслана увеличилась со 111 тысяч до 300 тысяч тонн в год». А всего из недр тамошних месторождений было добыто в 1941-1945 гг. около миллиона тонн нефти, т.е. столько, сколько каждый год в Баку собирали из канав и озер!

Методы советской статистики хорошо освоил Байбаков, ему сам Бог велел – будущему главе Госплана СССР. Вот что он далее пишет: «Самоотверженный труд нефтяников характеризуется такой цифрой: только в 1942 г. добыча нефти в Куйбышевской области возросла в 2,5 раза по сравнению с мирным 1940 г.». А что это означает в абсолютных цифрах? Добыча нефти в Куйбышевской области с 200 тыс. т в 1940 г. поднялась до 500 тыс. т в 1942 г. Ловко, не правда ли?

«В целом районы «Второго Баку» увеличили за год добычу нефти на 9 %, подготовили для эксплуатации ряд новых участков и площадей.

Всего в стране в 1942 г. было добыто 22 млн. т. нефти, или 71 % от уровня 1940 г. При этом в районах Севера, Поволжья и Казахстана нефтедобыча выросла в 1,5 раза, а удельный вес этих районов в нефтяном балансе страны, вследствие снижения удельного веса старых нефтяных районов, увеличился с 3,2 % до 6,7 %».

«В Казахстане в 1940 г. добыли 697 тыс. т нефти, в 1941 г. –  864,1 тыс. т, в 1942 г. – 866 тыс. т и в 1943 г. – 978,8 тыс. т.

В 1942 г. удельный вес районов Урало-Поволжья в обще­союзной добыче нефти составил 8,1 % вместо 6 % в 1940 г.

К концу 1942 г. удельный вес восточных районов в обще­союзной добыче повысился до 18,3 %, из них удельный вес добычи нефти в районе Поволжья – с 0,7 % в 1940 г. до 2,3 % в 1942 г. и в районах Урала – с 5,2 % до 5,8 % соответственно.

Добыча нефти на Сахалине возросла с 75 тыс. т в 1929 г. до      505 тыс. т – в 1940 г. и 752 тыс. т – в 1945 г. За время войны нефтяники Сахалина дали стране 3 млн. т нефти, что превышает добычу десяти довоенных лет». (Не правда ли, это сравнение напоминает способ, с помощью которого герои знаменитого детского мультфильма мерили длину питона в попугаях?)

«Добыв за годы войны 5 миллионов тонн нефти, башкирские нефтяники внесли свой весомый вклад в победу над фашизмом.

Если в 1940 г. удельный вес «Второго Баку» в общей добыче нефти СССР составлял всего 6 %, то в 1945 г. он поднялся до 14,6 %».

До какого же маразма нужно дойти, чтобы опубликовать по­добные статистические выкладки? Технически обескровив промыслы Азербайджана и перебросив почти половину нефтяного оборудования в районы «Второго Баку», во многом лишив его интеллектуального и кадрового потенциала, Байбаков говорит о росте (?!) удельного веса «Второго Баку» в общей добыче, в которой львиную долю составлял Баку. Но если не жонглировать цифрами и процентами, а давать объективные и сравнимые показатели, то картина окажется совершенно иной. Так вот, если отнести добычу нефти «Второго Баку» к довоенной добыче СССР (главный компонент которого составляла азербайджанская нефть), то она составит около 1 %! Нужны ли какие-либо комментарии к этому обезоруживающему факту? Вопрос, как говорится, риторический!

Как тут не вспомнить «Василия Теркина» Твардовского:

 

«Балагуру смотрят в рот,

Слово ловят жадно.

Хорошо, когда кто врет

Весело и складно…»

В своих мемуарах Байбаков не упоминает о следующем эпизоде, связанным со Вторым Баку.

4 июля 1941 года при Наркомате нефтяной промышленности СССР был создан специальный штаб по обеспечению фронта горючим, который возглавил Н.К. Байбаков, одновременно назначенный уполномоченным ГКО. 30 июля 1941 г. появилось постановление ГКО о развитии добычи и переработки нефти в восточных районах СССР. Им предусматривалось увеличение мощности нефтепромыслов и нефтезаводов, форсирование строительства Уфимского, Сызранского, Саратовского, Ишимбаевского и других НПЗ. Проверка, проведенная в конце 1941 г., показала, что постановление практически было сорвано. Объективности ради, надо отметить, что оно, в тех условиях, было невыполнимо. Невыполнимы были в намеченных масштабах и другие постановления ГКО, связанные со Вторым Баку – не было ни времени, ни мощностей для их реализации!

Понятно, что все изложенные выше высказывания Байбакова исходили из общей концепции партии и правительства, но все же эти рассуждения не красят глубоко понимающего нефтяную отрасль Байбакова!

Принятое в сентябре 1942 года Госкомитетом Обороны решение о перебазировании на восток страны буровых предприятий и десяти тысяч высококвалифицированных специалистов нефтяной промышленности Азербайджана в те годы было стратегической ошибкой.

В район «Второго Баку» (Башкирия, Куйбышевская и Пермская области), для создания там новых промыслов и заводов, было вывезено оборудование, специалисты и их семьи. Так, в Стерлитамак был переброшен бакинский завод нефтяного машиностроения «Красный пролетарий», в Пермь – завод имени Мясникова, в Сарапул – завод имени Дзержинского, а в Ишимбай – машиностроительный завод имени Сталина. Осенью в Поволжье был переброшен трест «Азнефтеразведка» – этот список огромен!

К счастью, после этой «операции», в половинном объеме, добыча нефти продолжалась в Баку. Только это спасло СССР от рокового исхода.

Как-то в начале 90-ых годов автор, совершенно случайно, встретился в кабинете директора одного из НПЗ Баку с Н. Байбаковым (он, как позже выяснил автор, находился там в связи с каким-то бизнесом мужа его внучки). Воспользовавшись неожиданно пред­ставившимся случаем, автор задал улыбающемуся Н. Байбакову несколько вопросов, связанных с нефтедобычей в СССР в военные годы, которые описаны в его книге. Услышав вопросы, бывший Нарком Сталина сразу перестал приветливо улыбаться, и перед автором предстал совершенно другой человек – со злыми и колючими глазами, напоминающий сталинистов из известных советских фильмов. Ни на один вопрос ответа автор не получил – Байбаков сразу демонстративно перестал замечать автора и продолжил беседу с директором НПЗ о бизнесе насущном.

Из рис. 246 понятно, почему Байбаков ушел от ответа и так болезненно среагировал на вопросы автора.

 

Рис. 246. Сравнительная добыча нефти

по Азербайджану и «Второму Баку» в годы Второй Мировой войны

 

Ни в одном труде, посвященном Второй Мировой войне, такой рисунок не приводится – говорится только о «Втором Баку», как о резервном регионе, в случае падения Баку в 1942 году!

С таким количеством нефти, без бакинской, без крупных нефтеперерабатывающих заводов, СССР, вопреки утверждениям Байбакова о других источниках нефти, прекратил бы серьезное сопро­тивление уже через несколько месяцев – снабжение через Мурманск всего хозяйства СССР американцами – было из области фантастики!

В ходе ночного телефонного разговора фельдмаршал Эрих фон Манштейн умолял Фюрера переподчинить ему германские войска на Кавказе и перекинуть их, чтобы оказать помощь 6-й армии, увязшей под Сталинградом.

«Это вопрос захвата Баку, фельдмаршал, – отвечал диктатор. – Если мы не получим бакинскую нефть – война проиграна!» – нефть бакинскую он не получил и войну, как и прогнозировал, проиграл!

 

Рис. 247. Гитлер с Евой Браун. Эрих фон Манштейн умолял Фюрера переподчинить ему германские войска на Кавказе и перекинуть их, чтобы оказать помощь 6-й армии, увязшей под Сталинградом. «Это вопрос захвата Баку, фельдмаршал, – отвечал диктатор. – Если мы не получим бакинскую нефть –

война проиграна!»

 

Германский министр вооружений и военной промышленности Альберт Шпеер был уверен: именно «потребность в нефти была основным мотивом» при принятии решения о вторжении в Россию». Это он утверждал на допросе после войны.

 

Рис. 248. Альберт Шпеер и Гитлер

 

Константин Федченко пишет: «А между тем, в течение 1941 года на Урал и в Зауралье эвакуированы сотни предприятий, дающих 40 % военной продукции России, обеспеченных металлургией, в том числе цветной, топливом, углем, людскими ресурсами. Здесь теперь обрываются воздушный мост с США и железная дорога от портов Дальнего Востока, за которые идет жестокая борьба с Японией. О какой жестокой борьбе за порты идет речь? БАМа тогда не было. А перерезать единственную железнодорожную магистраль на ДВ – это так несложно. При этом сценарии объем ленд-лиза пренебрежимо мал (нет ни Архангельска, ни поставок через Иран, ни дальневосточных портов).

Единственный путь – воздушный мост через Аляску. И – никакой нефти! В районе Баку – Майкоп – Грозный – Астрахань добывалось в 1941 году больше 90 % нефти СССР (а из этих 90 % – 80 % приходилось на Баку. – Авт.). И после этого всерьез говорить о скачке промышленности, технологий и советской атомной бомбе? Не смешите меня! Продвижение Вермахта на линию Архангельск – Горький – Астрахань лишало Россию шансов на возрождение даже как региональной державы».

А после СССР пала бы и Европа. «Давайте еще раз представим, будто СССР пал к 1942 году и разделен между Германией да Японией. Настает страшный час Англии, которая падает поверженной. У остатков западного мира вместе с нею исчезает единственная база для налетов бомбардировщиков на Рейх – ведь с территории США они до гитлеровцев не дотягивают. Вместе с Британией исчезает и база для борьбы с немецким подводным флотом, которая появляется уже у гитлеровцев. Германия отхватывает себе Северную Африку и Ближний Восток (нефть), Япония оккупирует Австралию и Индию (сырье и рабочая сила)», – пишет Калашников. И не только он.

Такова была реальность! И первым в этой кошмарной цепи событий был СССР!

Кроме Байбакова и его последователей, немецкие политики и генералы времен Второй Мировой войны в многочисленных высказываниях не упоминают о том, что в случае падения Баку, «Второй Баку» в те годы был бы резервной нефтяной базой для СССР – они-то хорошо понимали сущность проблемы.

Здесь надо отметить, что у ГКО вообще не было четкой стратегии по союзному нефтяному хозяйству в условиях военных действий – была лишь сомнительная тактика.

После первых месяцев войны были приняты экстренные меры по эвакуации недавно построенных крекинг-заводов юга Украины – Одесского, Херсонского и Осипенковского (Бердянского). По приказу наркома нефтяной промышленности Седина проводился демонтаж нефтеперерабатывающих заводов, электростанций и промыслового оборудования – все эти объекты были спешно демонтированы, перевезены и к лету 1942 года смонтированы в Куйбышевской (Сызрань) и Пермской (Краснокамск) областях, а уже 28 октября    1941 года вышло постановление ГКО об эвакуации Майкопнефтекомбината и Грознефтекомбината.

Воцарился полный хаос, в результате чего эвакуация отставала от графика. Например, к 12 декабря из Грозного в Баку было вывезено 704 вагона, вместо запланированных 3474. «По законам военного времени» последовали репрессивные меры. После разгрома немцев под Москвой и стабилизации фронта под Ростовом-на-Дону, 12 декабря было принято решение… вернуть эвакуированное оборудование и заново смонтировать его. Эшелоны, мчавшиеся к Баку, экстренно разворачивались, а оборудование, оказавшееся в Баку, спешно перевозилось в …Грозный.

Уже через несколько месяцев, часть этого возвращенного оборудования разбомбили немцы, часть уничтожили Каганович с Байбаковым. Ясно, что все это не было продуманной стратегией, а каким-то шараханьем!

Такова правда, выстроенная на конкретных цифрах и неопровержимых фактах – где-то ситуацию с нефтью можно усугубить, где-то облегчить, но главную модель событий тех лет изменить невозможно – все коэффициенты этой ситуационной модели существенны с высокой надежностью.