Untitled

Первое знакомство автора с великим Михаилом Ботвинником состоялось в 1958 году, когда он вместе с Флором приезжал в Баку с показательными выступлениями.

Автор был в числе сильнейших шахматистов Баку, с которыми Ботвинник на 8 досках проводил сеанс одновременной игры с часами. Он выиграл 5 партий и 3 свел вничью. Среди тех, кто сыграл с ним вничью, был Заид Велибеков, среди проигравших – автор сих строк. После окончания сеанса Ботвинник прокомментировал все партии. По поводу партии с автором он сказал: «В защите Нимцовича Султанов избрал редкое продолжение. Оно встречалось в моей практике дважды (он назвал двух шахматистов, фамилии которых автор теперь уже не помнит), Султанов избрал продолжение в этом варианте, которое оказалось наихудшим», – чем вызвал легкий смешок в зале. Правда, потом Михаил Моисеевич добавил, что «в эндшпиле Султанов приготовил ничейную ловушку, в которую я едва не попал». Запомнилось также, как организаторы показательных выступлений шахматиста № 1 в мире были несколько смущены тем известным в шахматных кругах обстоятельством, что Ботвинник не берет денег за свое участие в такого рода товарищеских соревнованиях. Только перед отъездом удалось им вручить небольшой памятный подарок. У Ботвинника были принципы, которыми он не поступался – в 1971 году, когда ему исполнилось 60, он прекратил играть в соревнованиях и написал в Госкомспорт заявление об отказе от шахматной стипендии.

Эта история получила неожиданное продолжение. Спустя несколько месяцев Ботвинник обнаружил, что стипендию он почему-то продолжает получать. Он отправился в Совмин, нашел чиновника, ответственного за этот вопрос, и объяснил ему суть дела и причину своего отказа. Тот в ужасе вскочил: «Михаил Моисеевич! У нас в Совмине не найдется человека, который отменил бы распоряжение Сталина!»

Встреча чемпиона мира М. Ботвинника на Бакинском

железнодорожном вокзале. Чемпионка Азербайджана по шахматам Татьяна Горбулёва преподносит М. Ботвиннику цветы

«В декабре 94-го я беседовал с Патриархом в его рабочем кабинете. Ботвиннику было восемьдесят три, жить ему оставалось полгода, но едва ли не до последнего дня он ходил в Клуб, опоздав на работу только один раз, да и то по уважительной причине: переводили слонов в зоопарк, и на Садовом кольце перекрыли движение...» – пишет Сосонко.

М. Ботвинник и С. Флор с шахматистами Азербайджана. Слева направо: Э. Хачиан, М. Ботвинник, З. Велибеков, С. Флор, С. Абрамян. Второй ряд: Т. Горбулева, А. Зейналлы, Л. Листенгартен,

Ч. Султанов, Э. Прудников. За Л. Листенгартеном – В. Гаджи-Касумов

Семья Велибековых берет очко у двух гроссмейстеров

Тридцать первого августа в Баку приехали семикратный чемпион СССР, чемпион мира по шахматам Михаил Ботвинник и лауреат крупных международных турниров гроссмейстер Сало Флор.

На следующий день оба гроссмейстера выступили в институте нефти и химии с лекцией на тему «Шахматы в 1961 году». Много нового и интересного услышали собравшиеся от гроссмейстеров. В частности, чемпион мира дал высокую оценку игре бакинских шахматистов Владимира Багирова и Татьяны Затуловской.

В заключение М. Ботвинник прокомментировал несколько своих партий. Вечером второго сентября вместительный актовый зал института вновь был переполнен до отказа. Гроссмейстеры ответили на многочисленные вопросы присутствующих.

Чемпион мира дал сеанс одновременной игры с часами на восьми досках. Против него выступили мастер спорта Л. Листенгартен, кандидаты в мастера З. Велибеков, А. Зейналлы, В. Гаджи-Касумов, В. Рапопорт, А. Моргулев, перворазрядники Ю. Мусаев и Ч. Султанов.

Примерно через два часа была зафиксирована ничья с А. Зейналлы. Вскоре также завершилась партия З. Велибеков – М. Ботвинник. Скажем прямо, в этой встрече чемпион мира получил тяжелую позицию, но лишь большой опыт и высокий класс игры позволили ему избежать горечи поражения. Под занавес чемпион согласился на ничью с А. Моргулевым. Остальные пять партий бакинцы проиграли. По окончании сеанса М. Ботвинник кратко рассказал о всех восьми сыгранных им партиях. Игрой бакинцев чемпион мира остался доволен.

К этому времени закончился сеанс С. Флора против тридцати шахматистов первого и второго разрядов. Сеанс длился четыре с половиной часа и закончился победой Флора со счетом 25,5 : 4,5 (+22 – 1 = 7). Гроссмейстер проиграл одну партию и сделал ничьи с учениками школ №№ 189 и 134 Акифом Велибековым (сыном кандидата в мастера З. Велибекова) и Сашей Багдасаряном, студенткой Азгосуниверситета Натаван Гаджиевой – одной из победительниц конкурса решений шахматных задач и этюдов, проведенного недавно газетой «Бакинский рабочий», студентом А. Буниатовым, инженерами БЭМЗа Г. Курхиным и А. Медведевым, а также сотрудником газеты «Сумгайытский рабочий» Б. Петропавловским (Федерацией шахмат Азербайджана на встречу с чемпионом мира и гроссмейстером Флором был приглашен ряд шахматистов из Кировабада, Степанакерта, Сумгайыта).

Кстати, когда С. Флор узнал, что Акиф является сыном З. Велибекова, улыбаясь, произнес:

– Одно очко Велибековых против двух гроссмейстеров – здорово!

Гроссмейстеры М. Ботвинник и С. Флор тепло поблагодарили организаторов встречи за гостеприимство, радушный прием и, разумеется, за истинно шахматный дух.

З. Велибеков от имени Федерации шахмат и многочисленных гостей поблагодарил лидера советской шахматной школы М. Ботвинника и международного гроссмейстера С. Флора за их выступления, заверив гостей, что Баку ждет с нетерпением новых встреч в будущем…

Через несколько лет, когда автор уже был председателем Федерации шахмат Азербайджана, ему посчастливилось ближе познакомиться с Сало Флором.

Известный гроссмейстер Сало Флор прибыл в Баку по приглашению ЦК комсомола Азербайджана и Федерации шахмат Азербайджана на турнир Дворцов пионеров в качестве почетного гостя.

В течение недельного общения, автор узнал много интересного от этого удивительно приятного и интеллигентного человека.

Автор вместе с заведующим отделом ЦК ЛКСМ Азербайджана Исмаилом Мамедовым, который всегда первым поддерживал все начинания Федерации шахмат и много сделал для их популяризации, встретили Флора в аэропорту и, естественно, поселили его в лучшей гостинице Баку в номере «люкс».

Внимательно оглядев свое жилище, он спросил: «А из этого номера меня потом не выдворят?» Своим вопросом он ошарашил автора. «Как это, выгонят?» – изумленно спросил автор. Он рассмеялся и рассказал анекдотичную историю, случившуюся с ним в предвоенные годы.

Сбежав от фашистов, Флор играл в международном турнире в СССР и попросил политического убежища. Уже в ходе турнира он получил положительный ответ, став, таким образом, гражданином СССР.

Через несколько дней к нему с необычной просьбой обратился директор гостиницы: «Вы не могли бы освободить Ваш номер «люкс» и перейти в другой номер? Дело в том, что у нас таких номеров несколько, а сегодня к нам заселяют иностранцев, а Вы, как-никак, уже свой – гражданин СССР!»

«А мы с Вами в Баку однажды уже встречались», – сказал автор Флору. «Как? Неужели во время войны? Но Вы же тогда были ребенком». «Нет, – рассмеявшись сказал автор, – когда Вы с Ботвинником приезжали в Баку». «Ах, да, я и забыл про это. Теплая была встреча с бакинской шахматной общественностью».

Темы бесед автора с Флором были разнообразны – многое хотелось услышать от этого умудренного жизнью человека.

Хитро улыбаясь, Флор часто обращался к автору словами – «Господин президент», чем сильно смущал автора.

Как-то автор спросил у Флора, почему так случилось, что Алехин проиграл матч на первенство мира Эйве, а потом разгромил Эйве в матч-реванше? (Флор был секундантом Эйве в том матче).

Хотя официальным

секундантом Эйве на матче 1935 года был Мароци, Сало Флор тоже помогал ему в подготовке. Водный анализ: Макс Эйве, его отец.

В центре Ганс Кмох. Второй справа – Сало Флор.

Амстердам, 1935 г.

«Это был не шахматный матч, а какое-то жалкое зрелище. Алехин был все время пьян и был в полном одиночестве со своим котом. У меня было такое впечатление, что и его кот все время был пьян! В одной из партий Алехин чуть не заснул во время игры. Но, тем не менее, партии были достаточно высокого класса.

«Когда новоявленный чемпион мира произнес тост за здоровье

Алехина, Александр Александрович, подняв в свою очередь стакан с виски, заметил, что «Эйве мог бы начать это действо и

пораньше...», чем вызвал веселое оживление присутствующих», –

Проиграв матч в 35-м году, Алехин сказал: «Я одолжил Эйве титул чемпиона мира на два года».

Два года спустя. Амстердам, 1937 г.

Эйве вручает

Алехину венок чемпиона мира

А через год его невозможно было узнать – это был другой человек: энергичный, отдохнувший и максимально собранный».

«А каково было ваше общее впечатление об Алехине?» – спросил его автор. «Это Вы лучше спросите у А. Котова – он Вам скажет много хорошего о нем!» – как-то хитро сказал Флор.

Для автора так и осталось загадкой, на чьей стороне и сегодня были симпатии Флора – Алехина или Эйве? Похоже, Эйве!

Хорошо было известно, что защита Каро-Канн была, чуть ли не единственным дебютом, который черными играл С. Флор. Шахматисты знают, что в этом дебюте надо быть предельно осторожным, чтобы не попасть в тяжелую позицию. Флор с юмором рассказывал автору, что ему советуют написать книгу о его шахматной практике в защите Каро-Канн под названием «50 лет в дерьме».

«А Вы знакомы с Кересом?» – спросил как-то Флор автора. «Нет, если не считать встречи, во время первенства СССР по шахматам в Баку в 1961 году».

«Настоящий шахматный джентльмен – и в игре, и вне игры. Нашим шахматистам не хватает тех качеств, которыми обладает Керес».

Автор спросил у Флора про его «партию жизни». «Трудно сказать», – ответил он. Потом, подумав, добавил: «Пожалуй, партия с чемпионом мира Ласкером в 1936 году на московском международном турнире – до этого я не выигрывал у чемпионов мира. Ласкер был сильно расстроен». Тут, улыбнувшись, автор перебил его: «В 1936 году я родился». Он тоже заулыбался и пошутил: «Считайте, что эту партию я посвятил Вашему рождению». И затем продолжил: «И много лет спустя партию с Корчным в первенстве СССР в Ереване. В этой партии черными я стратегически переиграл В. Корчного».

Один из членов Федерации пригласил на обед Флора и автора – он жил далеко от центра в одном из микрорайонов Баку. Добирались туда минут сорок, и Флор тихо сказал автору: «У меня уже пропал аппетит!» На обратном пути ехали еще дольше – мимо заправки, и снова Флор тихо сказал автору: «Я уже снова проголодался!»

Конечно, автор не мог не спросить Флора, что он думает о Каспарове: «Большой талант, – ответил Флор, – но какой-то шумливый».

В стиле ностальгии, автор предложил Флору встретиться с В. Макогоновым в «Старом интуристе» за ужином и вспомнить матч Макогонов – Флор в военные годы.

Матч С. Флор – В. Макогонов так описывает кандидат исторических наук, который был известен своими уникальными изысканиями по истории шахмат, И. Романов: «Именно древние римляне, первыми в мировой истории превратившие войну в профессию, создали поговорку: inter arma silent musae (когда говорят пушки, музы молчат).

Советские люди опровергли это ставшее крылатым изречение. Тысяча четыреста восемнадцать дней длилась Великая Отечественная война. Безмерны ее масштабы, жестоки ее потери. Но не молчали музы (в их числе и шахматная), поднимая дух героям фронта и тыла, продемонстрировавшим миру непоколебимую веру народа в правоту своего дела и конечную победу.

В годы войны, даже в самую ее суровую пору, Советская страна находила силы, изыскивала возможности, чтобы, не переставая, бился пульс шахматной жизни. Ареной многих соревновании была и столица Советского Азербайджана.

В числе наиболее примечательных шахматных событий 1942 года следует назвать матч С. Флор – В. Макогонов. С. Флор входил тогда в мировую шахматную элиту. Благодаря крупным успехам в турнирах конца 30-х – начала 40-х годов выдвинулся в передовые ряды советского шахматного искусства В. Макогонов.

Матч сложился в пользу Владимира Андреевича. К сожалению, по причинам, от него не зависящим, состязание не удалось завершить».

«Нет, – неожиданно жестко ответил Флор, – с этим матчем у меня связаны не очень приятные воспоминания. Со мной поступили не очень прилично. Вы лучше отведите меня в комнату-музей С. Есенина». О деталях того матча он говорить не стал.

Выяснилось, что Есенин был каким-то дальним родственником его жены. В комнате-музее Есенина он сфотографировался и попросил работника музея написать несколько слов его жене. Он был счастлив от увиденного и услышанного.

Смотрительница музея прочла им известные стихи Есенина:

Отдыхая в 1924 году в пригороде Баку, в кругу хлебосольных бакинцев, Есенин написал 46 стихотворений, которые опубликовал на страницах газеты «Бакинский рабочий».

Потом, на берегу моря, автор с Флором ели шашлык из только что пойманной осетрины: «Вы знаете, Чапай, такие минуты продлевают жизнь! Мою, во всяком случае. Это я точно знаю – у меня есть возможность сравнивать разные эпизоды моей долгой и очень сложной жизни!»

Ч. Султанов, С. Флор и тренер сборной молодежной команды СССР А. Быховский во время турнира в Баку

С. Флор выступает на открытии турнира

«Вместе с гроссмейстерами» в бакинском Дворце пионеров

Автор и сейчас не может объяснить почему, но с этим человеком было как-то тепло и уютно!

Прошло несколько лет после приезда в Баку этих двух выдающихся шахматистов.

В советских шахматах существовала традиция – как только появлялся новый советский чемпион мира – он первым делом «налегал» на Федерацию шахмат СССР, и, как правило, переизбирал ее председателя, заменив его своим человеком.

Уже через несколько месяцев после того, как чемпионом мира стал Т. Петросян, осенью 1963 года в Баку пришла телеграмма с вызовом на Пленум шахматной Федерации СССР. На пленум Федерации вылетели автор, заместитель председателя Федерации шахмат Азербайджана и заслуженный тренер СССР С. Абрамян.

Автор поселился вместе с Абрамяном в гостинице «Россия». За день до начала пленума Федерации к ним в номер зашел чемпион мира Т. Петросян (как потом выяснилось, он обходил всех делегатов и вел с ними определенную работу). Он очень тепло поздоровался с Абрамяном, слегка кивнул автору, и они сразу же перешли на армянский язык, согласно друг другу кивая.

Когда он ушел, Абрамян сообщил итоги беседы с новым чемпионом – нужно поддержать кандидатуру, предложенную Петросяном, взамен этого Петросян обещал помочь нашей республике в развитии шахмат.

«Неужели Вы, Сурен Теодорович, верите в то, что Петросян в чем-то поможет нашей республике? Вы можете припомнить хотя бы один случай, – продолжал автор, – когда бы он вспомнил об Азербайджане? Я не только не выступлю в поддержку его кандидата, а поддержу Ботвинника – своего шахматного кумира», – твердо ответил автор.

После недолгих споров Абрамян предложил мне компромиссный вариант – он неожиданно заболеет и на пленум не пойдет, будет не в курсе того, что там будет происходить, с чем автор и согласился. Пленум начался, и сразу на Федерацию шахмат посыпался град критики.

С шахматных позиций тон задавали Михаил Бейлин и Юрий Авербах.

Здесь хочется немного отвлечься. Несколько лет спустя, по приглашению автора в Баку прилетал Ю. Авербах, чтобы выступить и участвовать в сеансах одновременной игры.

Так случилось, что именно в этот период в высокие советские инстанции потоками шли анонимки, как потом выяснилось, авторами которых были сторонники Г. Каспарова. Когда в беседе с Авербахом автор коснулся этой темы, он ответил: «Он соединил два принципа и процитировал, как он сказал, частушку, которую слышал в детстве».

На упомянутом же пленуме, под всеми обвинениями Ботвиннику Авербах подписывался и логично их обосновывал – было видно, что он хорошо подготовился или его хорошо подготовили.

На фото, представленном выше, почти идиллия! Но на том памятном пленуме Бейлин грамотно и холодно отвечал на реплики Ботвинника.

Много лет спустя. Открытие 45-го чемпионата СССР по шахматам. 1-я лига. Третий слева – Т. Шахтахтинский, четвертый –

З. Велибеков. Второй справа – директор Дворца пионеров Ахмед Алиев, много сделавший для развития шахмат. За столом Ч. Султанов, О. Атаев и выступающий М. Бейлин

Из личного архива Ч. Султанова

Батуринский позже рассказывал автору, что после этого пленума Ботвинник перестал общаться с Бейлиным, а с Авербахом едва здоровался.

Забегая вперед, отметим, что через несколько лет после этого «шахматного» пленума автор в Баку вместе с М. Бейлиным проводил первенство СССР по шахматам (первая лига). Прекрасный организатор, всесторонне эрудированный человек, прямой и принципиальный – таким он запомнился в Баку.

Конечно, мы вспомнили тот знаменитый «шахматный» пленум. «Да, навел ты тогда шороху. Когда ты выступил, сидящий рядом со мной завсектором ЦК КПСС спросил меня: «А этот откуда взялся?» «Из Азербайджана», – ответил я. «Больше ему слово не давайте и напишите письмо в Баку о его поведении». К слову, письмо написал я, и оно было не острое. Скажи, пожалуйста, а почему ты так рьяно защищал Ботвинника?»

«Как познакомился с шахматами, всегда болел за него – легенду шахмат», – ответил автор.

«Легенда-то он, действительно, легенда, но знал бы ты, какие он иногда проблемы создает шахматистам, например, Паулю Кересу. Все не так просто», – заключил Бейлин.

Многие делегаты читали свои выступления, написанные другом Петросяна – Бейлиным – очень грамотным и эрудированным шахматистом. Представитель России Вера Тихомирова вдруг заявила: «Как можно положительно оценить работу Федерации, тогда как последний раз гроссмейстера народ в глубинке, уже не помню, в какой области, видел…в 1913 году – это был Э. Ласкер». (Через много лет на Олимпиаде в Ницце она спрашивала автора, как Ботвинник уговорил автора выступать против общей линии. Возражений она не принимала – только снисходительно улыбалась).

Представитель города-колыбели революции, по-ленински, с большим пафосом, заявил, что, выступая в Ленинграде, Ботвинник ни разу не упомянул о роли партии в развитии шахмат.

Дали слово Ботвиннику. Согласившись с критикой в адрес Федерации, он, в то же время, ответил на необоснованные выпады. Говорил он аргументировано и системно, как полагается выдающемуся шахматисту и ученому.

После его выступления направление главного удара было перенесено на него – по-видимому, это было предусмотрено сценарием.

Один из делегатов пленума, из какой-то республики, не помню какой, заявил, что, когда страна голодала (?!), Сталин подарил Ботвиннику «Эмку». «Эмку» подарил Ботвиннику не Сталин, а Орджоникидзе, когда Ботвинник стал победителем крупного международного турнира, в котором участвовали все ведущие гроссмейстеры мира того времени.

Международный шахматный турнир в Ноттингеме,

1936 год. Эйве – Ботвинник. За победу в этом турнире Ботвинник был премирован легковой машиной

С пламенной речью против Ботвинника выступила чемпионка мира Н. Гаприндашвили. В конце своего выступления она вдруг в виде доноса заявила патриарху советской шахматной школы: «Нам известно, что Ваше письмо находится в ЦК Компартии Грузии!» «Но это письмо я написал по просьбе грузинских шахматистов», – с места удивленно отреагировал Ботвинник.

Напрасно Ботвинник удивлялся – Петросян и Гаприндашвили уже нашли общий язык!

Надо сказать, что это ее выступление автору запомнилось надолго – на всех многочисленных встречах в Баку автор придерживался с ней строго официальных отношений.

Деловые и дружеские отношения у автора сложились с чемпионкой мира Майей Чибурданидзе, которую для выступлений он неоднократно приглашал в Баку.

Представитель Армении продолжил политическую линию, заявив, что неслучайно за Ботвинника горячо болели Сталин, Берия и … Багиров (в этот момент автор сильно пожалел, что в зале не было С. Абрамяна).

Ну, а затем, как водится, посыпались выступления-доносы.

Подобными доносами Ботвинника всегда донимали шахматисты – и именитые, и малоизвестные.

Об одном из них рассказывает Гарри Каспаров в своем труде «Мои великие предшественники».

«После переезда в Москву Ботвинник готовился к решающим битвам, а некто Б. Покровский из Управления пропаганды и агитации доносил на гроссмейстера в разные высокие инстанции: «Возвращаясь из Гааги в Москву, Ботвинник вез с собой пятнадцать чемоданов. Управление в течение длительного времени следило… Мы беседовали с товарищами, которые были в Гааге…» и т.д. и т.п. То, что Ботвинник был в Голландии с семьей – женой и дочкой, и то, что большинство чемоданов было забито шахматной литературой, во внимание, конечно, не принималось. Донос – дело серьезное, и Ботвинника вполне могли снять с дистанции, не посчитались бы и с тем, что корона уплывет за океан. А спас Ботвинника Ворошилов, который примирительно сказал: «Ну и что, а иностранцы, покидая Москву, увозят с собой по двадцать чемоданов. Да и что оттуда везти, когда у нас все есть!» Да, повезло Михаилу Моисеевичу, что Климент Ефремович никогда в жизни не стоял в очередях советских магазинов!»

Тут автор вынужден признаться, что за свою жизнь ему довелось не раз выступать на совещаниях, ученых советах, международных симпозиумах и т.п., но это свое выступление на пленуме шахматной Федерации он запомнил надолго до мельчайших деталей. Поминутно – от начала и до конца.

Если коротко, то в своем выступлении автор сказал следующее: здесь выступили с критикой работы Федерации, председатель Федерации (кажется, его фамилия была Родионов) и Ботвинник, признав критику, подчеркнули и позитив, но причем здесь политика, причем здесь, что и кому дарил Сталин? Всем хорошо известно, скольким выдающимся советским ученым, писателям, работникам культуры и др. Сталин дарил дачи, машины и др.

В 1938 году, после первой Декады азербайджанской литературы и искусства в Москве, Сталин подарил нашему великому композитору Узеиру Гаджибекову легковую машину (об этом факте автору рассказывал его дядя – известный композитор Сулейман Алескеров).

В президиуме зашевелились, начали шептаться, Ботвинник же только удивленно взирал на автора. Конечно же, выступление автора на участников пленума никакого влияния не оказало, и, после некоторого замешательства, «полив» на Ботвинника продолжился с новой силой. Ботвинник вновь взял слово, но теперь в «бой» ринулись члены президиума – они просто забросали его грубыми репликами.

Это надо было видеть – представители отдела пропаганды ЦК КПСС, Совмина СССР, Госкомитета по спорту СССР и еще многих советских и профсоюзных организаций раз за разом «наезжали», поддерживаемые залом, на одинокого человека, а он стоял спокойный и твердый, как скала, всем своим видом подтверждая, что правда за ним!

На дворе был хоть и не 37-ой год, но время было хрущевское. Да, и по нынешним временам то был поступок – бесспорно!

В перерыве пленума автор поспешил к телефону, который стоял в проходной ЦШК, но попытки пробиться к аппарату оказались тщетными – вначале звонил Юрий Авербах Роне Яковлевне (жене Т. Петросяна) и сообщил ей, что «все идет по плану», потом подошли Бейлин, Рошаль и начали ее информировать более подробно, потом какие-то работники клуба, одним словом, своей очереди позвонить автор так и не дождался.

Прошло много лет, и точно такая же история приключилась с автором сих строк при освобождении его с поста председателя Федерации шахмат республики, инициатором которой были Каспаровы.

Позже автору рассказывали очевидцы, что как только закончился «пленум» Федерации, зампредседателя спорткомитета Ю. Мамедов бросился к телефону и доложил о его итогах Кларе Шагеновне. Его примеру последовали и остальные работники спорткомитета, занимающиеся шахматами.

Когда объявили перерыв, Ботвинник попросил своих сторонников собраться в одной из комнат ЦШК (прямо, как лидер эсеров Спиридонова 6 июля!). Таковых нашлось немного – он сам, гроссмейстер А. Котов, международный мастер Г. Гольдберг, ряд членов Федерации шахмат да и просто давние поклонники гроссмейстера, которых автор не знал. Ботвинник позвал автора к себе и начал расспрашивать. Потом подчеркнуто предупредил: «У Вас могут быть проблемы». Автор промолчал. «Вы член партии?» – продолжал он. «Нет», – ответил автор. «Ну, тогда легче!» – сказал он. Далее собравшиеся получили от Ботвинника установку, какой стратегии придерживаться дальше.

Когда автор выходил из комнаты, к нему подошел гроссмейстер Володя Антошин и гнусавым голосом предупредил: «Ну, ну, продолжай в том же духе. С этой компанией ты далеко пойдешь!»

А пленум Федерации кончился так, как в то время кончались все пленумы подобного рода.

В Баку автор возвращался в тот же день ночным рейсом (Абрамян остался еще на несколько дней – он планировал встречу с Петросяном). Всю дорогу у автора перед глазами вставали сцены публичной экзекуции над славой и гордостью шахматного мира, устроенной, в том числе, его же коллегами. Впервые автор увидел, как один человек, пусть знаменитый, возражал представителям всех ветвей советской власти. Вспоминал, как на все возражения Ботвинника, словно по чьему-то приказу, с пионерской готовностью и какой-то странной улыбкой реагировал Юрий Авербах, как с ухмылкой комментировал поступок автора Володя Антошин. Мог ли автор тогда предположить, что через несколько лет, будучи председателем Федерации шахмат Азербайджана, он встретится с одним из гроссмейстеров, как сейчас говорят, похожим на Антошина, при иных обстоятельствах.

По приглашению автора для участия в международном турнире прилетел гроссмейстер, похожий на Антошина. Естественно, в свободный от игры день, автор пригласил его к себе в гости. Наряду с национальными блюдами на столе были лучшие сорта коньяков и вин – в Азербайджане всегда умели принимать гостей. Гроссмейстер посмотрел на стол, как-то смущенно отвел автора в сторону и спросил: «А что, «Агдамчика» у тебя нет?» Автор, честно говоря, опешил – никогда у него дома не было этого вина со столь сомнительной репутацией. «Не волнуйся, будет и «Агдамчик», – ответил автор. Посланный им человек обегал с десяток магазинов и, наконец, принес несколько бутылок долгожданного «Агдама».

Уходя, гроссмейстер вновь смущенно спросил автора: «Можно оставшиеся бутылки «Агдама» я возьму с собой – я его нигде не могу найти?» «Конечно, нет проблем», – упавшим голосом ответил автор.

Впоследствии автор услышал любопытную, почти детективную историю про этого гроссмейстера о том, как вместе с другим шахматистом, в качестве тренеров женской сборной СССР по шахматам, он прилетел в Буэнос-Айрес на шахматную олимпиаду и … исчез. Через три дня они нашлись – вместе с одним из служащих гостиницы –отмечали свой приезд в Аргентину. Сказать, что посол СССР в Аргентине был взбешен, значило бы ничего не сказать. «Для того, чтобы по-свински напиваться, не обязательно надо было прилетать в Буэнос-Айрес – это можно было сделать с еще большим успехом в Москве!» – в сердцах бросил он. Самое интересное, что это автору рассказывал в ЦШК в Москве один из участников этой почти детективной истории, с огромным синяком под глазом (упал – объяснил он)!

В связи с «Агдамчиком» автор вспомнил и другую историю.

Об «Агдамчике» и работниках Госплана СССР очень живописно рассказывает доктор экономических наук, профессор Р. Джабиев: «Помню, многие сотрудники отраслевых отделов Госплана республики совместно с представителями министерств и ведомств ежегодно выезжали в Госплан СССР на согласование и утверждение планов социально-экономического развития на соответствующий год. И чтобы не было «проблем» с планами, по распоряжению одного из отраслевых министерств, в Москву была переправлена 60-тонная (?! – Авт.) цистерна с вином в качестве подарка для всех работников Госплана. Но самое интересное началось, когда эти самые работники сливали вино из цистерны. В назначенный день и час у пресловутой цистерны собралась масса народу: многие запаслись шлангами, ведрами и высасывали азербайджанский «Агдам» прямо из необъятной емкости».

Эта сцена в миниатюре повторилась дома у автора с гроссмейстером, похожим на Антошина.

Но главное, как это понял автор позже, этот шахматный пленум сыграл определенную роль в его становлении.

Конечно, поведение автора на упомянутом пленуме не могло пройти бесследно. Через несколько дней в Спорткомитет Азербайджана пришло письмо за подписью Председателя Спорткомитета СССР с требованием обсудить поведение Султанова Ч. на пленуме Федерации шахмат.

Так автор оказался в кабинете председателя Спорткомитета Махмуда Алиевича Искендерова, пригласившего его для беседы. Он выслушал рассказ автора о выдающихся заслугах Ботвинника и о ситуации в Федерации шахмат СССР. Подняв на автора усталые глаза, а озабочен он был, как и все руководители Спорткомитета тех лет, футболом, сказал: «Слушай, какое тебе дело до всего там происходящего – здесь у нас своих проблем хватает. Тебя ждет мой помощник – напишите вместе с ним ответ на это письмо». В своем ответе на письмо Спорткомитета СССР товарищ М. Искендеров сообщал, что Султанову Ч.А. сделано серьезное предупреждение.

Осенью этого же года в Грозном на командном первенстве СССР по шахматам главным судьей был гроссмейстер Юрий Авербах.

Мастер спорта СССР Леонид Листенгартен, друг автора, рассказал ему, как на этих соревнованиях к нему подошел главный судья командного первенства Ю. Авербах и спросил: «Почему ваш Чапай так рьяно защищал Ботвинника – они что, друзья?»

«Да нет, по-моему, они даже незнакомы», – ответил Леня. «Я точно не знаю, но, по-моему, это его позиция – он всегда с большим уважением относился к Ботвиннику».

Эта история получила неожиданное продолжение на шахматной олимпиаде в Ницце несколько лет спустя. Во время шахматной олимпиады, прогуливаясь по уютным улицам города, автор неожиданно встретил гроссмейстера Александра Котова – он был главным судьей олимпиады. «Здравствуйте, Сан Саныч», – приветствовал его автор. Котов внимательно посмотрел на него, и неожиданно воскликнул: «А-а-а… нас мало, но мы в тельняшках!» И сразу вспомнил тот памятный пленум шахматной Федерации. «После пленума Михаил Моисеевич при мне предложил Грише (международный мастер Григорий Гольдберг) найти Вас, и пригласить к нему. Вы с Ботвинником встретились?» «Нет, – ответил я, – после пленума я в тот же день ночным рейсом улетел в Баку».

Потом он перешел на свою излюбленную тему – творчество Алехина. Он написал несколько книг про Алехина и издал их, что стоило ему больших усилий – Алехин играл в турнирах на оккупированной немцами территории и в СССР считался чуть ли не врагом народа.

«После войны Алехина третировали Макс Эйве и американцы», – говорил он. «А что оставалось делать Алехину во время войны – гнить в концлагере или умирать с голоду? Он ничего другого не умел, как играть в шахматы. Немцы захватили Голландию за 5 дней, и что, Эйве подался в партизаны?» – горячо говорил Котов.

Через много лет автор прочел у Генны Сосонко высказывание Эйве об Алехине:

«Г.С.: «Я читал, что до войны Алехин всегда отзывался о Ласкере в превосходных степенях, а на банкете после цюрихского турнира 1934 г. произнес полный благодарности и комплиментов тост в его честь. Вы ведь тоже играли в Цюрихе, вы помните выступление Алехина?»

М.Э.: «Нет, этого тоста не помню, хотя, быть может, я не очень внимательно отнесся тогда к спичу Алехина. Но я точно помню, как он сказал после победы над Ласкером: “Я снова поставил на место этих евреев...”»

Недавно племянница Алехина связалась со мной, попросив восстановить честь покойного дяди. Я встретился с ней. Эта женщина говорила, что дядя никому никогда не сделал ничего плохого, он просто был антисемитом…

Я заверил ее, что ФИДЕ ничего и не предпринимала против Алехина. Не нуждается в восстановлении чести тот, чье имя и без того в чести.

Как человек Алехин всегда был для меня загадкой. Он был сконцентрирован на своих шахматах и на самом себе до такой степени, что в Голландии его в шутку именовали «Aljekhin- Alleen ik» (Игра слов: Алехин – Только я (голландский) – Г.С.).

Настоящих друзей при таком менталитете у него быть не могло, лишь почитатели и болельщики. В натуре его было что-то детское. Если рассматривать Алехина в этом свете, ему многое можно простить: за шахматной доской он был велик – вне шахмат походил на мальчишку, который проказничает и наивно полагает, что его никто не видит. Мы восхищаемся им как выдающимся шахматистом и поставили превосходный памятник на его могиле в Париже».

«После войны американцы захватили немецких физиков, которые работали над созданием немецкой атомной бомбы, поили, кормили их и выделяли им особняки, а русский гений выпрашивал талоны на обеды у португальской шахматной Федерации!» – продолжал Котов.

Было видно, что великий русский шахматист Алехин был его душевной болью.

«Бывал я у Вас в Баку – после полуфинала первенств СССР в Ереване, я приехал в Баку на творческую встречу с бакинскими шахматистами». «Да, я знаю, но меня в то время не было в Баку». «Встречался с шахматистами Азербайджана – Велибековым, Абрамяном, Халилбейли, Зейналлы. С Халилбейли я ранее встречался за шахматной доской. Способный шахматист, жаль, что он не в гуще шахматных сражений. Хотел встретиться с Владимиром Макогоновым, с которым я играл на первенстве СССР в 1939 году, где я, после Ботвинника, занял второе место. Красиво мы с ним провели время в Венеции, где он был тренером Смыслова. Когда мы совершали прогулку на гондоле, он интересовался у гида, часто ли гондолы переворачиваются». Тут он весело рассмеялся. «Но встреча не состоялась – я так понял, что он не очень к ней стремился. Сложный человек!» – закончил Котов.

Гроссмейстер А. Котов с шахматной командой Азербайджана. Слева направо: Л. Листенгартен, С. Абрамян, А. Котов,

Т. Затуловская, А. Зейналлы, С. Халилбейли, З. Велибеков. Баку

В Ницце автор останавливался в номере отеля с известным шахматным журналистом, давним своим другом, Аликом Рошалем.

Александр Борисович Рошаль – блестящий журналист и эффективный менеджер по организации СМИ, душа любого застолья

А вот какую аудиторию собирали выступления Рошаля

Почти весь турнир он был не в духе – готовился к большому разговору с Карповым о своем будущем, а тот избегал этого разговора. Наконец, уже в конце турнира он пришел в номер в четвертом часу ночи, весь сияя – большой разговор с А. Карповым состоялся – он в команде Карпова! С этого времени началось их долгое творческое содружество.

Через пару дней в фойе турнира автор о чем-то беседовал с Рошалем. Мимо проходил Тигран Петросян. «Тигран Вартанович…» – начал было Рошаль, но Петросян даже не обернулся. «Это не аргумент», – тихо сказал Рошаль, а автор, не без злорадства, вспомнил тот знаменитый шахматный пленум.

Алик обладал ярким талантом журналиста – в разговорах, в среднем, каждая третья его фраза была остроумной! Не могу сказать, ввиду мимолетности встреч, насколько он был последователен во всех своих поступках, но в одном он был удивительно последователен – на его многочисленных бракосочетаниях свидетелем всегда был М. Таль!

Он писал теплые некрологи об уходящих шахматистах, на что хладнокровный остряк Михаил Бейлин посоветовал ему основать издательство «Советский некролог». К слову, к 80-летию Рошаля Генна Сосонко написал статью очень правдивую, но без теплоты.

«То, что у Толи будут большие проблемы с Каспаровым, я понял в 1982 году в Тбилиси на первенстве СССР, когда он с победителем турнира Мишей Талем, на моих глазах, сыграл вничью матч из 20 партий в блиц. Бах, правда, мне говорил, что у Каспарова нервная система не выдержит – он весь дрожит в пылу борьбы, но он ошибся», – позже в Москве рассказывал Рошаль автору. Надо признать, и автор сомневался в устойчивости нервной системы Каспарова и тоже ошибся – из дерганного, слезливого и болезненного подростка (Клара жаловалась, что как только он температурит, у него сразу опухают железки) он как-то неожиданно стал зрелым юношей.

Ч. Султанов и А. Рошаль на Монмартре в Париже

Вблизи Эйфелевой башни.

Ч. Султанов (слева) и А. Рошаль (справа)

Автору запомнился заключительный перелет из Парижа в Москву. Когда садились в самолет, к автору подошла Тамара Тихонова (жена В. Тихонова – она была переводчицей сборной СССР по шахматам) и обратилась с просьбой: «Вы не поможете мне с вещами?» «Конечно, нет проблем», – ответил автор. Она тут же принесла и положила на колени автору … три или четыре коробки. «Понимаете, их можно перевозить только таким образом, поддерживая руками. В противном случае их можно выкинуть».

Когда она ушла, автор удивленно спросил у сидевшего рядом Рошаля: «Это что – торты?» Он расхохотался. «Кто же из Парижа в Москву торты везет? Это дамские шляпки, причем самые модные!» (Небольшой торт среди шляпок все же был, от которого приятно пахло шоколадом). Излишне говорить, как тяжело было в такой позе лететь из Парижа в Москву! В Москве Тамару встречали самые звездные люди СССР – Вячеслав Тихонов и Муслим Магомаев. Многие женщины в СССР мечтали, чтобы их встречала такая пара!

Разминая ноги, автор любовался этой встречей.

«Идемте, я Вас познакомлю с мужем», – сказала Тамара. «Идемте, идемте, Слава прост в общении», – продолжала она, но автор, признаться, так и не решился подойти к этой звездной паре.

На олимпиаде в Ницце в один из вечеров за ужином за одним столом оказались Авербах, Тихонова и автор. Естественно, разговор зашел о фильме «Семнадцать мгновений весны». Когда Тамара ушла, Авербах неожиданно сказал: «Там, конечно, играют талантливые актеры, но во многом фильм удался благодаря глубокому интеллекту Лиозновой, и об этом не говорят. Я хорошо знаком с этой проблемой, Лиознова – моя приятельница». «Ничего не могу сказать про Лиознову, но не думаю, что Тихонов, Броневой, Плятт, Евстигнеев, Копелян и др. нуждались в интеллектуальном потенциале Лиозновой», – заметил автор.

Вновь возвращаясь к Ботвиннику – кумиру автора, отметим, что история эта продолжилась… на берегу Каспийского моря, в поселке Загульба. В пансионате «Загульба» Ботвинник и Каспаров проводили свою очередную сессию – были собраны талантливые юноши и девушки из разных республик СССР. На сессию были приглашены и воспитанницы РШШ А. Софиева и Ф. Велиханлы, которых сопровождал ведущий тренер республики Александр Асланов. Асланову автор сказал: «Найди подходящий момент и пригласи от моего имени Ботвинника посетить нашу школу, ознакомиться с нашей системой компьютерного обучения. Если он согласится, то я в любое время приеду за ним».

Тренеры Асланов и Сулейманов, воспитанники Республиканской шахматной школы, помощник Каспарова Джафаров на занятиях шахматной школы Ботвинника и Каспарова

Что из этого вышло, рассказал автору Асланов. В присутствии Каспарова он передал просьбу автора Ботвиннику. Тот ответил, что с удовольствием ознакомится с этой системой, но его временем в Баку распоряжается Гарри. Гарри же сказал, мол, посмотрим, как сложится по времени.

В последний день сборов, поняв, что Ботвинник не навестит школу, автор позвонил в пансионат. К телефону подошел Фуад Джафаров, который и пригласил Ботвинника к телефону. «Да, к сожалению, у нас было очень мало времени. Надеюсь, в следующий приезд посетить вашу школу», – сказал Ботвинник.

«А ведь мы с Вами хорошо знакомы, Михаил Моисеевич, даже можно сказать, когда-то были единомышленниками», – сказал ему автор. «Что-то не припомню, напомните, пожалуйста». «Пленум Федерации шахмат 1963 года и я – единственный представитель из республик, вставший на Вашу сторону». «Это Вы?» «Да, это я – Султанов Чапай, как Вы говорили, шахматист с героическими именем, который в малом зале ЦШК вместе с Вами, Котовым, Гольдбергом и другими обсуждал создавшуюся ситуацию. Особенно тогда мне запомнилось Ваше обращение к Гольдбергу – Вы должны четче излагать нашу позицию». «Да, да, как потом выяснилось, это мое предупреждение было не лишним. Почему же Вы не сказали мне об этом раньше?» «Не считал нужным говорить об этом заранее. Думал, Вы приедете в школу, и мы вспомним об этом». «Да, да, нехорошо получилось. Слушайте, когда будете в Москве, обязательно позвоните!» «Спасибо, Михаил Моисеевич, счастливо долететь!»

То, что в дальнейшем имел место какой-то разговор между Ботвинником и Каспаровым, связанный с Чапаем Султановым, нет никаких сомнений, но какой именно – автор сказать не может.

Серьезные гроссмейстеры рассказывали автору, что, когда команда Карпова готовила против Каспарова очередную интрижку, Ботвинник объявился в Спорткомитете СССР и пригрозил, что в качестве ответной меры он у себя дома проведет пресс- конференцию с западными журналистами.

Поражало автора, и не только его, то, что говорил и писал Каспаров про Ботвинника, когда оперился и вышел на первые роли!

Сосонко вспоминает свой разговор с Ботвинником: «С Карповым у него были добрые отношения, но потом они ухудшились, когда он стал утверждать, что советской шахматной школы нет. И потом, когда он притеснял Каспарова, я взял сторону Каспарова, так как считал, что они должны быть в равных условиях. Ну и эта жуткая история, когда прекратили матч, здесь приняли участие все – и ЦК, и Спорткомитет, и Федерация, и Кампо. Ведь Гарик с 73-го по 78-й посещал мою школу, потом она была закрыта, и мы встречались с ним просто вдвоем, я поддерживал его всячески. Я ведь добился для него участия в Мемориале Сокольского, который он выиграл легко и стал мастером, то же самое и турнир в Баня-Луке, где он стал гроссмейстером».

Что касается автора, то он и сейчас гордится тем, что встал на защиту Михаила Ботвинника, когда все по команде поднялись против многократного чемпиона мира. Это одно из самых ярких воспоминаний в жизни автора.